Величайшую пользу людям приносит, по моему суждению, все то, что сколько-нибудь увеличивает вечно недостающую им политическую сознательность, т. е. понимание тех законов, которыми живет человеческое общество и государство. Лев Тихомиров.
Изучение и ознакомление о величайшей пользе людям.
- Автор темы Исаич
- Дата начала
То государство, которое
Умеет дать личности, как
явлению психологическому,
как «человеку», возможность
увеличивать свою силу, укреплять развивать ее - имеет перед собой великое будущее. (Л. А. Тихомиров)
Умеет дать личности, как
явлению психологическому,
как «человеку», возможность
увеличивать свою силу, укреплять развивать ее - имеет перед собой великое будущее. (Л. А. Тихомиров)
Лев Тихомиров. Руководящие идеи русской жизни.
ПРЕДИСЛОВИЕ.
Выдающееся произведение Льва Александровича Тихомирова «Руководящие идеи русской жизни», публикуемое в этом томе серии «Русская цивилизация», было последней попыткой великого сына России убедить соотечественников и правительство в необходимости проведения национальной реформы и беспощадной борьбы с внутренними врагами страны, злонамеренно толкавшими ее в пропасть. Патриотическое движение, сумевшее разгромить антирусскую революцию в 1905 году, было надежным бастионом русской власти до 1917 года. И не его вина, что многое из того, что предполагалось Тихомировым и другими русскими патриотами, не было услышано правительством.
Антирусский характер так называемых революционеров, Тихомиров понял на личном опыте во время учебы в Московском университете. Здесь он обманом был вовлечен в революционный кружок, под его влиянием бежал за границу, где окончательно понял преступный, антинародный характер своих «соратников», ненавидевших историческую Россию, ее православную веру и традиционные устои. Порвав с преступниками, Тихомиров в 1888 обратился к Александру III с покаянным письмом, в котором подводил главный итог русской патриотической мысли конца XIX в.: «Чрезвычайную пользу… я извлек из личного наблюдения республиканских порядков и практики политических партий. Нетрудно было видеть, что Самодержавие народа, о котором я когда-то мечтал, есть в действительности совершенная ложь и может служить лишь средством для тех, кто более искушен в одурачивании толпы.
Я увидел, как невероятно трудно восстановить или воссоздать государственную власть, однажды потрясенную и попавшую в руки честолюбцев. Развращающее влияние политиканства, разжигающего инстинкты, само бросалось в глаза. Все это осветило для меня мое прошлое, мой горький опыт и мои размышления и придало смелости подвергнуть строгому пересмотру пресловутые идеи французской революции. Одну за другой я их судил и осуждал. И понял, наконец, что развитие народов, как всего живущего, совершается лишь органически, на тех основах, на которых они исторически сложились и выросли, и что поэтому здоровое развитие может быть только мирным и национальным…
Таким путем я пришел к власти и благородству наших исторических судеб, совместивших духовную свободу с незыблемым авторитетом власти, поднятой превыше всяческих алчных стремлений честолюбцев. Я понял, какое драгоценное сокровище для народа, какое незаменимое орудие его благосостояния и совершенствования составляет верховная власть с веками укрепленным авторитетом».
Царь разрешает Тихомирову вернуться в Россию, чтобы искупить свои грехи перед русским народом.
На родине Тихомиров становится ведущим сотрудником «Московских Ведомостей» и «Русского Обозрения». Важнейшие из статей он выпускает отдельными изданиями: «Начала и концы», «Духовенство и общество в современном религиозном движении», «Конституционалисты в эпоху 1881 года», «Демократия либеральная и социальная», «Единоличная власть как принцип государственного строения», «Знамение времени. Носитель идеала», «Земля и фабрика» и т. п. В 1905 году он выпускает свой основной труд — «Монархическая Государственность».
Анализируя исторические формы устройства России и многих зарубежных стран, Тихомиров делает вывод, что верховная власть в лице монарха даже в средних своих образцах действует более разумно и твердо, чем т. н. «демократия». «При очевидных преимуществах монархии немудрено, что она составляла до сих пор как бы естественную норму государственной жизни человечества. В истории чаще всего мы встречаем именно ее, и величайшие эпохи национального творчества в большинстве случаев отмечаются именами монархов… Трудность возникновения и поддержания монархии зависит лишь от того, что она требует присутствия в нации живого и общеразделяемого нравственного идеала».
Тихомиров высоко оценивал значение русской общины и артели, видя в них главную возможность самобытного развития русских рабочих и крестьян. В отличие от предлагаемых либералами и леворадикалами планов объединения рабочих в тред-юнионы по западноевропейскому образцу Тихомиров выдвигает идею сплочения и развития рабочих путем создания рабочих общин. «Рабочие союзы, — писал он, — должны были бы явиться у нас не узкопрофессионально экономическим учреждением, но некоторой общиной, объединяющей фабричнозаводских рабочих во всех главных отраслях их нужд. Крестьянин, являясь в город из своей деревни, попадал как бы в ту же привычную ему общину, но только более развитую. Эта цель не заключает в себе ничего революционного, она не требует какого-либо переворота в России, только, наоборот, требует достройки. Будущее рабочее сословие, естественно, должно состоять из рабочих общин. Цель рабочих союзов состоит в том, чтобы послужить постепенным переходом в рабочие общины». По мнению Тихомирова, рабочие общины должны находиться в постоянной связи с сельскими крестьянскими общинами для совместного устройства в деревне хороших приютов для «нуждающихся в воздухе, отдыхе и поправке». В сельские общины можно устраивать вдов и сирот городских рабочих и, наконец, направлять их самих на заслуженный отдых. «Такая связь городских рабочих с деревенскими собратьями усилит независимость городских рабочих.»
В 1909–1914 годах Тихомиров редактирует патриотическую газету «Московские Ведомости». Незадолго до гибели Столыпина, с которым он сблизился в последние годы, Тихомиров направил ему записку, где обращался с просьбой взять на себя инициативу государственной реформы, которая вернула бы царской власти свободу законодательного творчества, сделала бы Думу совещательным учреждением по образцу Земского Собора.
Публикуемая в настоящем томе книга впервые вышла в 1912 году под названием «К реформе обновленной России» и включала в себя статьи Тихомирова в ведущей патриотической газете того времени «Московские ведомости» за 1909–1911 годы. Многие из этих статей содержали в себе программу проведения национальной реформы во всех областях русской жизни, в законодательных и правительственных учреждениях и Церкви. Статьи публикуются нами с небольшими сокращениями и изменениями, снимаются повторы.
В этот же том входит работа Тихомирова «Единоличная власть как принцип государственного строения», содержащая главные идеи русского Самодержавия. По сути дела, эта работа — своего рода конспект главного Труда Тихомирова «Монархическая государственность», в доступной форме излагающая основы русского государственного порядка, воплощенного в Самодержавии.
Перед Первой мировой войной Тихомиров отошел от общественной деятельности, поселился рядом с Троице-Сергиевой лаврой, а в 1918 году признал «убийственную правду» Сионских протоколов. Регулярно приходил к гробнице Сергия Радонежского с молитвой о спасении России.
О. Платонов
ПРЕДИСЛОВИЕ.
Выдающееся произведение Льва Александровича Тихомирова «Руководящие идеи русской жизни», публикуемое в этом томе серии «Русская цивилизация», было последней попыткой великого сына России убедить соотечественников и правительство в необходимости проведения национальной реформы и беспощадной борьбы с внутренними врагами страны, злонамеренно толкавшими ее в пропасть. Патриотическое движение, сумевшее разгромить антирусскую революцию в 1905 году, было надежным бастионом русской власти до 1917 года. И не его вина, что многое из того, что предполагалось Тихомировым и другими русскими патриотами, не было услышано правительством.
Антирусский характер так называемых революционеров, Тихомиров понял на личном опыте во время учебы в Московском университете. Здесь он обманом был вовлечен в революционный кружок, под его влиянием бежал за границу, где окончательно понял преступный, антинародный характер своих «соратников», ненавидевших историческую Россию, ее православную веру и традиционные устои. Порвав с преступниками, Тихомиров в 1888 обратился к Александру III с покаянным письмом, в котором подводил главный итог русской патриотической мысли конца XIX в.: «Чрезвычайную пользу… я извлек из личного наблюдения республиканских порядков и практики политических партий. Нетрудно было видеть, что Самодержавие народа, о котором я когда-то мечтал, есть в действительности совершенная ложь и может служить лишь средством для тех, кто более искушен в одурачивании толпы.
Я увидел, как невероятно трудно восстановить или воссоздать государственную власть, однажды потрясенную и попавшую в руки честолюбцев. Развращающее влияние политиканства, разжигающего инстинкты, само бросалось в глаза. Все это осветило для меня мое прошлое, мой горький опыт и мои размышления и придало смелости подвергнуть строгому пересмотру пресловутые идеи французской революции. Одну за другой я их судил и осуждал. И понял, наконец, что развитие народов, как всего живущего, совершается лишь органически, на тех основах, на которых они исторически сложились и выросли, и что поэтому здоровое развитие может быть только мирным и национальным…
Таким путем я пришел к власти и благородству наших исторических судеб, совместивших духовную свободу с незыблемым авторитетом власти, поднятой превыше всяческих алчных стремлений честолюбцев. Я понял, какое драгоценное сокровище для народа, какое незаменимое орудие его благосостояния и совершенствования составляет верховная власть с веками укрепленным авторитетом».
Царь разрешает Тихомирову вернуться в Россию, чтобы искупить свои грехи перед русским народом.
На родине Тихомиров становится ведущим сотрудником «Московских Ведомостей» и «Русского Обозрения». Важнейшие из статей он выпускает отдельными изданиями: «Начала и концы», «Духовенство и общество в современном религиозном движении», «Конституционалисты в эпоху 1881 года», «Демократия либеральная и социальная», «Единоличная власть как принцип государственного строения», «Знамение времени. Носитель идеала», «Земля и фабрика» и т. п. В 1905 году он выпускает свой основной труд — «Монархическая Государственность».
Анализируя исторические формы устройства России и многих зарубежных стран, Тихомиров делает вывод, что верховная власть в лице монарха даже в средних своих образцах действует более разумно и твердо, чем т. н. «демократия». «При очевидных преимуществах монархии немудрено, что она составляла до сих пор как бы естественную норму государственной жизни человечества. В истории чаще всего мы встречаем именно ее, и величайшие эпохи национального творчества в большинстве случаев отмечаются именами монархов… Трудность возникновения и поддержания монархии зависит лишь от того, что она требует присутствия в нации живого и общеразделяемого нравственного идеала».
Тихомиров высоко оценивал значение русской общины и артели, видя в них главную возможность самобытного развития русских рабочих и крестьян. В отличие от предлагаемых либералами и леворадикалами планов объединения рабочих в тред-юнионы по западноевропейскому образцу Тихомиров выдвигает идею сплочения и развития рабочих путем создания рабочих общин. «Рабочие союзы, — писал он, — должны были бы явиться у нас не узкопрофессионально экономическим учреждением, но некоторой общиной, объединяющей фабричнозаводских рабочих во всех главных отраслях их нужд. Крестьянин, являясь в город из своей деревни, попадал как бы в ту же привычную ему общину, но только более развитую. Эта цель не заключает в себе ничего революционного, она не требует какого-либо переворота в России, только, наоборот, требует достройки. Будущее рабочее сословие, естественно, должно состоять из рабочих общин. Цель рабочих союзов состоит в том, чтобы послужить постепенным переходом в рабочие общины». По мнению Тихомирова, рабочие общины должны находиться в постоянной связи с сельскими крестьянскими общинами для совместного устройства в деревне хороших приютов для «нуждающихся в воздухе, отдыхе и поправке». В сельские общины можно устраивать вдов и сирот городских рабочих и, наконец, направлять их самих на заслуженный отдых. «Такая связь городских рабочих с деревенскими собратьями усилит независимость городских рабочих.»
В 1909–1914 годах Тихомиров редактирует патриотическую газету «Московские Ведомости». Незадолго до гибели Столыпина, с которым он сблизился в последние годы, Тихомиров направил ему записку, где обращался с просьбой взять на себя инициативу государственной реформы, которая вернула бы царской власти свободу законодательного творчества, сделала бы Думу совещательным учреждением по образцу Земского Собора.
Публикуемая в настоящем томе книга впервые вышла в 1912 году под названием «К реформе обновленной России» и включала в себя статьи Тихомирова в ведущей патриотической газете того времени «Московские ведомости» за 1909–1911 годы. Многие из этих статей содержали в себе программу проведения национальной реформы во всех областях русской жизни, в законодательных и правительственных учреждениях и Церкви. Статьи публикуются нами с небольшими сокращениями и изменениями, снимаются повторы.
В этот же том входит работа Тихомирова «Единоличная власть как принцип государственного строения», содержащая главные идеи русского Самодержавия. По сути дела, эта работа — своего рода конспект главного Труда Тихомирова «Монархическая государственность», в доступной форме излагающая основы русского государственного порядка, воплощенного в Самодержавии.
Перед Первой мировой войной Тихомиров отошел от общественной деятельности, поселился рядом с Троице-Сергиевой лаврой, а в 1918 году признал «убийственную правду» Сионских протоколов. Регулярно приходил к гробнице Сергия Радонежского с молитвой о спасении России.
О. Платонов
Участие христианина в осуществлении мировых задач Церкви.
Церковь имеет мировые задачи, участие в которых неизбежно для всех, кто не уходит из этого великого тела, не отрывается от него в его движении через столетия и тысячелетия исторического шествия Церкви среди народов и государств человеческого рода.
Религиозная жизнь личности имеет целью участие в Царствии Божием. Но мировые цели Церкви состоят именно в приготовлении места для Царствия Божия, которое открывается для некоторых теперь же, а к концу веков должно открыться для всех, призванных к спасению, и новой землей и новыми небесами сменить нынешний мир.
Эта цель осуществляется каждым отчасти уже в процессе своей личной выработки. Но Церковь осуществляет её также в историческом процессе, охватывая неводом Царствия Божия все народы и эпохи, чтобы выбрать всю «добрую рыбу», какая в человечестве была, есть и еще должна явиться. Ничто, годное к спасению, не должно быть опущено; всем народам должно быть проповедано Евангелие Царствия; всем должны быть доставлены те средства спасения, какими располагает Церковь; от всех должны быть отстранены препятствия к слышанию проповеди и к пользованию духовной жизнью. Этот огромный исторический труд созидания вселенского тела Христова из людей всех племен и времен совершается в непрерывной борьбе с противодействием злых сил, с «тайной беззакония», замышленной для разрушения дела Божия Промысла, которая, как положительно предупреждает Откровение, будет иметь в истории огромные успехи, а побеждена будет только вторым пришествием Спасителя, в минуту кажущегося полного торжества зла и страшного разгрома истины.
К этой непрерывной борьбе со злом, стремящимся сохранить власть над миром, все христиане призываются как «Божии домостроители», как «добрые воины Христовы». В этой миссии Церкви каждая личность, по мере сил, должна принимать участие. Трудно вычислить, какой огромной силы напряжения ума, чувства любви к Христу и к людям, и ненависти к Началу зла – требует от христиан участие в исторической миссии Церкви. Довольно уже указать на всемирную проповедь и приобщение всех народов к Церкви. Но сверх того – для борьбы за дело Божие требуется внимательно следить за ходом мировой истории, чтобы подмечать в ней действия «тайны беззакония» и мешать её успехам. Тут открывается огромный труд для христианской мысли, науки и практического действия. И все это – есть служение Церкви, исполнение наших обязанностей, как членов тела Христова. Известное улучшение социальной жизни, несомненно, входит в обязанность Церкви и её членов, создавая также весьма обширную область попечения. Христианство в этом отношении сделало очень много в истории, и, в сущности, именно им, его уроками, его духом, подсказаны многие улучшения, совершенные неверующими не по какой-либо особой данной им благодати, а просто потому, что все они получали свои первоначальные уроки от христианства.
Но в той же области культурных улучшений именно неверующими возбуждаются огромные антихристианские силы. Помня уроки христианства о делах милосердия, но лишенные благодати, забыв о Боге и о духовной стороне человека, неверующие прогрессисты создают культурные идеалы, ведущие к полному упадку личности человека, ставят основной задачей культуры материальное благосостояние, а в его осуществлении мечтают заменить личность учреждениями, доходя в социализме до превращения человека в безличное колесо чисто механического экономического строя. Во всех этих идеалах уродливо копируется Церковь, с заменой всеживотворящего Бога какой-нибудь механической или вообще материальной силой. Тут чувствуется действие «тайны беззакония», стремящейся отнять у человечества христианство подражанием внешности его духа. Вся эта огромная область не только «лжеучений», но «лжедействий», требует отпора со стороны христианства, которое должно стоять на страже того, чтобы под флагом культуры и улучшения форм жизни не подготовлялось порабощение людей духу зла, «князю мира», отбивающего людей от Бога, уж конечно, не для того, чтобы дать им взамен хотя бы чисто материальное, животное счастье.
Огромная работа стоит, таким образом, перед Церковью, долженствующей провести Царствие Божие через тысячелетия мировой борьбы, и член тела Христова может ли не участвовать в этой работе, если он только жив, а не мертв? Деятельная солидарность с задачами Церкви в мировом процессе борьбы добра и зла, Христа и Антихриста, есть также часть нашей жизни во Христе, если мы не принадлежим к тем, о ком сказано: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв», «Знаю дела твои: ты ни холоден, ни горяч... изблюю тебя из уст Моих», и «Ты говоришь – я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен, и жалок и нищ, и слеп и наг"…
Многое можно бы сказать еще о работе личности в Церкви. Но я думаю, что и сказанного достаточно для показания того, отчего бедна, суха и неудовлетворительна для нас наша религиозная жизнь.
Церковь имеет мировые задачи, участие в которых неизбежно для всех, кто не уходит из этого великого тела, не отрывается от него в его движении через столетия и тысячелетия исторического шествия Церкви среди народов и государств человеческого рода.
Религиозная жизнь личности имеет целью участие в Царствии Божием. Но мировые цели Церкви состоят именно в приготовлении места для Царствия Божия, которое открывается для некоторых теперь же, а к концу веков должно открыться для всех, призванных к спасению, и новой землей и новыми небесами сменить нынешний мир.
Эта цель осуществляется каждым отчасти уже в процессе своей личной выработки. Но Церковь осуществляет её также в историческом процессе, охватывая неводом Царствия Божия все народы и эпохи, чтобы выбрать всю «добрую рыбу», какая в человечестве была, есть и еще должна явиться. Ничто, годное к спасению, не должно быть опущено; всем народам должно быть проповедано Евангелие Царствия; всем должны быть доставлены те средства спасения, какими располагает Церковь; от всех должны быть отстранены препятствия к слышанию проповеди и к пользованию духовной жизнью. Этот огромный исторический труд созидания вселенского тела Христова из людей всех племен и времен совершается в непрерывной борьбе с противодействием злых сил, с «тайной беззакония», замышленной для разрушения дела Божия Промысла, которая, как положительно предупреждает Откровение, будет иметь в истории огромные успехи, а побеждена будет только вторым пришествием Спасителя, в минуту кажущегося полного торжества зла и страшного разгрома истины.
К этой непрерывной борьбе со злом, стремящимся сохранить власть над миром, все христиане призываются как «Божии домостроители», как «добрые воины Христовы». В этой миссии Церкви каждая личность, по мере сил, должна принимать участие. Трудно вычислить, какой огромной силы напряжения ума, чувства любви к Христу и к людям, и ненависти к Началу зла – требует от христиан участие в исторической миссии Церкви. Довольно уже указать на всемирную проповедь и приобщение всех народов к Церкви. Но сверх того – для борьбы за дело Божие требуется внимательно следить за ходом мировой истории, чтобы подмечать в ней действия «тайны беззакония» и мешать её успехам. Тут открывается огромный труд для христианской мысли, науки и практического действия. И все это – есть служение Церкви, исполнение наших обязанностей, как членов тела Христова. Известное улучшение социальной жизни, несомненно, входит в обязанность Церкви и её членов, создавая также весьма обширную область попечения. Христианство в этом отношении сделало очень много в истории, и, в сущности, именно им, его уроками, его духом, подсказаны многие улучшения, совершенные неверующими не по какой-либо особой данной им благодати, а просто потому, что все они получали свои первоначальные уроки от христианства.
Но в той же области культурных улучшений именно неверующими возбуждаются огромные антихристианские силы. Помня уроки христианства о делах милосердия, но лишенные благодати, забыв о Боге и о духовной стороне человека, неверующие прогрессисты создают культурные идеалы, ведущие к полному упадку личности человека, ставят основной задачей культуры материальное благосостояние, а в его осуществлении мечтают заменить личность учреждениями, доходя в социализме до превращения человека в безличное колесо чисто механического экономического строя. Во всех этих идеалах уродливо копируется Церковь, с заменой всеживотворящего Бога какой-нибудь механической или вообще материальной силой. Тут чувствуется действие «тайны беззакония», стремящейся отнять у человечества христианство подражанием внешности его духа. Вся эта огромная область не только «лжеучений», но «лжедействий», требует отпора со стороны христианства, которое должно стоять на страже того, чтобы под флагом культуры и улучшения форм жизни не подготовлялось порабощение людей духу зла, «князю мира», отбивающего людей от Бога, уж конечно, не для того, чтобы дать им взамен хотя бы чисто материальное, животное счастье.
Огромная работа стоит, таким образом, перед Церковью, долженствующей провести Царствие Божие через тысячелетия мировой борьбы, и член тела Христова может ли не участвовать в этой работе, если он только жив, а не мертв? Деятельная солидарность с задачами Церкви в мировом процессе борьбы добра и зла, Христа и Антихриста, есть также часть нашей жизни во Христе, если мы не принадлежим к тем, о ком сказано: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв», «Знаю дела твои: ты ни холоден, ни горяч... изблюю тебя из уст Моих», и «Ты говоришь – я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен, и жалок и нищ, и слеп и наг"…
Многое можно бы сказать еще о работе личности в Церкви. Но я думаю, что и сказанного достаточно для показания того, отчего бедна, суха и неудовлетворительна для нас наша религиозная жизнь.
Лев Александрович Тихомиров
Что такое Отечество?
I
Предмет моего рассуждения сводится, в сущности, к рассмотрению вопроса: существует ли Отечество и что оно такое? В другое время и в другой стране такое рассуждение могло бы иметь только академическое значение, аналогично, например, вопросам: существует ли любовь? существует ли даже сам человек? В практическом отношении человек, чувствующий свое существование, не имеет ни малейшей надобности в каких-либо доказательствах этого. Тот, кто любит, может лишь улыбнуться на доказательства того, что любви нет.
Совершенно так же обычный нормальный человек в обычное время может отнестись к вопросу о том, есть ли Отечество и что оно такое. Он его чувствует всей душой, он его любит: Японский поэт Мотоори прекрасно выразил состояние патриотической души: «Если кто спросит, что такое душа Японии («Ямато дамассий»), — укажи ему цветок, благоухающий на утреннем солнце…» Тут нет определения, есть простое указание самородной и самосознающей жизни.
Когда это чувство жизни сильно, в сердце сам собою слагается
Отчизне кубок сей, друзья!
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О Родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?..
(В. А. Жуковский)
В России мы видим теперь вокруг себя совсем иное настроение. Выдвигаются всевозможные интересы, всевозможные страсти, всевозможные принципы, но в их борьбе не схватываешь ни чувства, ни идеи Отечества. Самое слово «патриот» употребляется скорее в насмешливом смысле, и напоминание об Отечестве не производит действия на сердца. Явились даже доктрины, отрицающие существование Отечества. Призыв «пролетариев всех стран» соединиться против всех отечеств раздается из среды интеллигенции и находит отзвук в народных массах. Не видно горячего чувства Отечества и в других слоях общества. Не видно его и в правящих сферах.
Я не буду доказывать этого факта, потому что его с горечью и ужасом видит каждый, у кого сохранилось святое чувство близости и любви к Отечеству. Я не стану разбирать и причин, породивших это явление, но считаю необходимым указать, что оно представляет, несомненно, некоторое проявление душевной болезни.
Для здорового человека нет надобности доказывать то, что свидетельствуется ему непосредственным ощущением, непосредственным восприятием. Но ослабление непосредственного восприятия, как бы некоторое опустошение души — это болезнь века, и особенно русских людей. Психиатрия свидетельствует о возрастании больных, сомневающихся в собственном существовании, то есть, другими словами, плохо его чувствующих. Тем более может, в таком состоянии души, понижаться ощущение социально-органических процессов, откуда и является «невидение» Отечества, слабость ощущения его. И вот в таком состоянии людей для излечения болезни становится в высшей степени важно опереться на свидетельство других душевных способностей, чтобы посредством их исправить показания ослабевшего чувства. Рассуждение о том, есть ли Отечество и в чем оно состоит, получает теперь особое значение. Помощь разума, поддерживая остатки ослабевшего чувства, дает ему время оправиться, воспрянуть в своих функциях и снова начать расти в душах.
Защита, доказательство, уяснение идеи Отечества — апология Отечества — становится теперь перед нами величайшим долгом во имя воскресения в ослабевших душах величайшей из общественных идей — идеи Отечества.
Выражаясь так, я ничего не преувеличиваю. В отвлечении можно называть другие всеобъемлющие идеи: общечеловеческая солидарность, братство, правда и т. п. Но сила Отечества заключается в том, что здесь идея соединяется с фактом, душа человека соединяется с обществом не в отвлеченной идее, но в действительном существовании. Солидарность, братство, правда являются в Отечестве не в виде отвлеченных формул и принципов, а в живом осуществлении. Поэтому-то Отечество было всегда так дорого людям и любовь к Отечеству так возвышала их самих.
Если мы, позабыв явления больной современности, взглянем на тысячелетнюю историю народов, то увидим у всех и во все времена, что нет такого сокровища, которым человек не готов был бы жертвовать в пользу Отечества. Десятки томов можно наполнить примерами всепоглощающего чувства патриотизма.
Все люди, великие и малые, все формы государств одинаково дают нам эти примеры. Величайший из царей наших под ядрами и пулями Полтавы оставил потомству свою исповедь: «А о Петре ведайте, что не дорога ему жизнь; жила бы Россия в чести и славе». Скромный крестьянин Сусанин, только случайно ставший известным истории, отдает также без колебания жизнь за Родину. Величайший революционер Дантон не хочет спасти жизнь бегством из Отечества, восклицая: «Разве я унесу Отечество с собой на подошвах?» Но что толковать о жизни, когда люди отдают за Отечество и все то, из-за чего дорожат жизнью, — достояние, славу, любовь… Мицкевич не мог выразить власти любви сильнее, как сравнением:
Но есть на свете одно сладчайшее слово,
Кроме лишь слова «Отчизна», «любовь» это слово.
Кроме лишь слова «Отчизна»… Перед Отчизной стирается для него и любовь, и для Отечества его Альф покидает навеки Альдону…
Но если бы понадобилось указать беспредельность жертвы, которую человек способен принести Отечеству, я бы не мог найти ничего сильнее и поразительнее апостола Павла, не усомнившегося произнести почти страшные слова: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлучен от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян…» (Рим. 9, 1–4). Это слово, это признание вырвалось у того, кто желал бы разлучиться с телом, лишь бы жить со Христом…
Но в этом крике всепоглощающей любви к родному Израилю апостол Павел не отлучался от Христа, потому что великое чувство, в нем говорившее, освятил Сам Спаситель мира. Он Сам плакал, глядя на Иерусалим и говоря: «О, если бы ты хоть в сей день узнал, что служит миру твоему» (Лук.19:42), «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков, сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели…» Эта скорбь не покидала Богочеловека даже в минуту Его искупительного подвига, и, сгибаясь под тяжестью креста, Он говорил: «Дщери иерусалимские, не обо Мне плачьте, а о себе и о своих детях», потому что пред взором Его предносился в это время образ бедствий обреченного на гибель Отечества по плоти.
Рассматривая судьбы нашей родины в прошлые века, мы затрудняемся решить, кто более был ее строителем: государственные деятели или святые? Горячий патриотизм величайших подвижников и святителей Руси кажется как бы соблазнительным для тех из наших современников, которые больны убылью непосредственного чувства или поддались влиянию больных доктрин. Но образ Искупителя мира, пришедшего спасти людей всех племен и в то же время любящего свое Отечество по плоти, свидетельствует, что чувство любви к Родине есть чувство также святое, Богом благословенное, и оправдывает подвижников Русской земли, а не их нынешних критиков.
Что же такое Отечество, если оно способно привлекать столь безгранично сердца людей и любовь к нему может жить даже в сердце Богочеловека? Разве может нечто мечтательное, не существующее реально, нечто, не обладающее высокими и благодетельными свойствами, возбуждать благословения Неба и земли? Разумеется, нет… И если мы, стряхнув с себя туман больных лжеощущений современности, прибегаем к точным знаниям нашим по истории, социальным наукам, психологии человека, если мы взвешиваем все эти данные хоть с простой научной объективностью, то мы не можем не видеть, что та сфера существования нашего, которая называется Отечеством, есть фактически высшая сфера разумного и нравственного развития человеческой личности, высшая фактически сфера, в которой могут уясняться и развиваться разумные и нравственные отношения между людьми.
По своей благодетельности для нас она не может не возбуждать любви во всяком здоровом сердце, по необходимости для нравственного развития человека она не может не получить благословения Бога.
Что такое Отечество?
I
Предмет моего рассуждения сводится, в сущности, к рассмотрению вопроса: существует ли Отечество и что оно такое? В другое время и в другой стране такое рассуждение могло бы иметь только академическое значение, аналогично, например, вопросам: существует ли любовь? существует ли даже сам человек? В практическом отношении человек, чувствующий свое существование, не имеет ни малейшей надобности в каких-либо доказательствах этого. Тот, кто любит, может лишь улыбнуться на доказательства того, что любви нет.
Совершенно так же обычный нормальный человек в обычное время может отнестись к вопросу о том, есть ли Отечество и что оно такое. Он его чувствует всей душой, он его любит: Японский поэт Мотоори прекрасно выразил состояние патриотической души: «Если кто спросит, что такое душа Японии («Ямато дамассий»), — укажи ему цветок, благоухающий на утреннем солнце…» Тут нет определения, есть простое указание самородной и самосознающей жизни.
Когда это чувство жизни сильно, в сердце сам собою слагается
Отчизне кубок сей, друзья!
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О Родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?..
(В. А. Жуковский)
В России мы видим теперь вокруг себя совсем иное настроение. Выдвигаются всевозможные интересы, всевозможные страсти, всевозможные принципы, но в их борьбе не схватываешь ни чувства, ни идеи Отечества. Самое слово «патриот» употребляется скорее в насмешливом смысле, и напоминание об Отечестве не производит действия на сердца. Явились даже доктрины, отрицающие существование Отечества. Призыв «пролетариев всех стран» соединиться против всех отечеств раздается из среды интеллигенции и находит отзвук в народных массах. Не видно горячего чувства Отечества и в других слоях общества. Не видно его и в правящих сферах.
Я не буду доказывать этого факта, потому что его с горечью и ужасом видит каждый, у кого сохранилось святое чувство близости и любви к Отечеству. Я не стану разбирать и причин, породивших это явление, но считаю необходимым указать, что оно представляет, несомненно, некоторое проявление душевной болезни.
Для здорового человека нет надобности доказывать то, что свидетельствуется ему непосредственным ощущением, непосредственным восприятием. Но ослабление непосредственного восприятия, как бы некоторое опустошение души — это болезнь века, и особенно русских людей. Психиатрия свидетельствует о возрастании больных, сомневающихся в собственном существовании, то есть, другими словами, плохо его чувствующих. Тем более может, в таком состоянии души, понижаться ощущение социально-органических процессов, откуда и является «невидение» Отечества, слабость ощущения его. И вот в таком состоянии людей для излечения болезни становится в высшей степени важно опереться на свидетельство других душевных способностей, чтобы посредством их исправить показания ослабевшего чувства. Рассуждение о том, есть ли Отечество и в чем оно состоит, получает теперь особое значение. Помощь разума, поддерживая остатки ослабевшего чувства, дает ему время оправиться, воспрянуть в своих функциях и снова начать расти в душах.
Защита, доказательство, уяснение идеи Отечества — апология Отечества — становится теперь перед нами величайшим долгом во имя воскресения в ослабевших душах величайшей из общественных идей — идеи Отечества.
Выражаясь так, я ничего не преувеличиваю. В отвлечении можно называть другие всеобъемлющие идеи: общечеловеческая солидарность, братство, правда и т. п. Но сила Отечества заключается в том, что здесь идея соединяется с фактом, душа человека соединяется с обществом не в отвлеченной идее, но в действительном существовании. Солидарность, братство, правда являются в Отечестве не в виде отвлеченных формул и принципов, а в живом осуществлении. Поэтому-то Отечество было всегда так дорого людям и любовь к Отечеству так возвышала их самих.
Если мы, позабыв явления больной современности, взглянем на тысячелетнюю историю народов, то увидим у всех и во все времена, что нет такого сокровища, которым человек не готов был бы жертвовать в пользу Отечества. Десятки томов можно наполнить примерами всепоглощающего чувства патриотизма.
Все люди, великие и малые, все формы государств одинаково дают нам эти примеры. Величайший из царей наших под ядрами и пулями Полтавы оставил потомству свою исповедь: «А о Петре ведайте, что не дорога ему жизнь; жила бы Россия в чести и славе». Скромный крестьянин Сусанин, только случайно ставший известным истории, отдает также без колебания жизнь за Родину. Величайший революционер Дантон не хочет спасти жизнь бегством из Отечества, восклицая: «Разве я унесу Отечество с собой на подошвах?» Но что толковать о жизни, когда люди отдают за Отечество и все то, из-за чего дорожат жизнью, — достояние, славу, любовь… Мицкевич не мог выразить власти любви сильнее, как сравнением:
Но есть на свете одно сладчайшее слово,
Кроме лишь слова «Отчизна», «любовь» это слово.
Кроме лишь слова «Отчизна»… Перед Отчизной стирается для него и любовь, и для Отечества его Альф покидает навеки Альдону…
Но если бы понадобилось указать беспредельность жертвы, которую человек способен принести Отечеству, я бы не мог найти ничего сильнее и поразительнее апостола Павла, не усомнившегося произнести почти страшные слова: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлучен от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян…» (Рим. 9, 1–4). Это слово, это признание вырвалось у того, кто желал бы разлучиться с телом, лишь бы жить со Христом…
Но в этом крике всепоглощающей любви к родному Израилю апостол Павел не отлучался от Христа, потому что великое чувство, в нем говорившее, освятил Сам Спаситель мира. Он Сам плакал, глядя на Иерусалим и говоря: «О, если бы ты хоть в сей день узнал, что служит миру твоему» (Лук.19:42), «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков, сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели…» Эта скорбь не покидала Богочеловека даже в минуту Его искупительного подвига, и, сгибаясь под тяжестью креста, Он говорил: «Дщери иерусалимские, не обо Мне плачьте, а о себе и о своих детях», потому что пред взором Его предносился в это время образ бедствий обреченного на гибель Отечества по плоти.
Рассматривая судьбы нашей родины в прошлые века, мы затрудняемся решить, кто более был ее строителем: государственные деятели или святые? Горячий патриотизм величайших подвижников и святителей Руси кажется как бы соблазнительным для тех из наших современников, которые больны убылью непосредственного чувства или поддались влиянию больных доктрин. Но образ Искупителя мира, пришедшего спасти людей всех племен и в то же время любящего свое Отечество по плоти, свидетельствует, что чувство любви к Родине есть чувство также святое, Богом благословенное, и оправдывает подвижников Русской земли, а не их нынешних критиков.
Что же такое Отечество, если оно способно привлекать столь безгранично сердца людей и любовь к нему может жить даже в сердце Богочеловека? Разве может нечто мечтательное, не существующее реально, нечто, не обладающее высокими и благодетельными свойствами, возбуждать благословения Неба и земли? Разумеется, нет… И если мы, стряхнув с себя туман больных лжеощущений современности, прибегаем к точным знаниям нашим по истории, социальным наукам, психологии человека, если мы взвешиваем все эти данные хоть с простой научной объективностью, то мы не можем не видеть, что та сфера существования нашего, которая называется Отечеством, есть фактически высшая сфера разумного и нравственного развития человеческой личности, высшая фактически сфера, в которой могут уясняться и развиваться разумные и нравственные отношения между людьми.
По своей благодетельности для нас она не может не возбуждать любви во всяком здоровом сердце, по необходимости для нравственного развития человека она не может не получить благословения Бога.